Александр Яблочкин, низкий ростом, чуть лысоватый, в возрасте, являлся товарищем Георгию Данелию – исполнительному директору мелодрамы. Саша был всегда жизнерадостным и обожаемым среди женского пола. Оставался таким до тех пор, пока не повстречалась ему Лора, голубоглазая красавица. Саша просто светился от счастья, когда речь заходила о ней. Она так же его боготворила, и всегда обращалась: «Сашенька». Они жили верно и счастливо, неподалеку от киностудии «Мосфильм», поэтому я частенько заглядывал к Яблочкиным в гости пропустить чашечку чая. Меня всегда встречали очень гостеприимно.
Ютились они в квартире из двух комнат, поделённой из “однушки” на 2 комнатушки. Часто у них по вечерам приходило очень много гостей, и даже я, будучи постояльцем, приходил снова. Все были рады видеть друг друга.
Настал этот корыстный день, когда Сашина жизнь оборвалась. Случилось это прямо в проходе, когда мы предъявляли свои пропуска. Ему не так давно стукнуло 59 лет. Мы как раз с Сашей
направлялись к Сизову по важным делам.
Решили “везти” Сашу на Востряковское кладбище. Очень много людей пришли на прощание, ведь он был так любим всеми. Было ветрено, падал небольшой снег, играл оркестр, все молчали. Гроб расположили возле могилы на небольших полозьях, приподняв от земли.
Родные стояли ближе всех и слезно наблюдали за происходящим, всем было очень тоскливо без Саши. Рядом находился раввин, вопреки упрёкам «Мосфильма».
Раввин был небольшого роста, старичок, лет так под 90. На голове была черная шляпа, которая скрывала под собой круглые металлические очки, державшиеся на большом угрюмом носу. Сверху был одет в легкое потрепанное пальто. Рабби стоял и дрожал, но не подавал виду. Смотря на него, я не мог не предложить ему шарф, на что получил отказ. Рабби сказал, что так нельзя, не положено.
Людей было много, все с трудом разместились. Тут же был и Савелий Ивасков – заместитель профсоюзного организатора студии, который и распорядился этим событием.
Чуть позже он вышел вперед всех, встал с торца могилы и подал знак дирижеру, чтобы остановили музыку. Взглядом он пригласил Рабби ближе к себе, давая ему слово.
Рабби, наклонившись и уткнувшись в бумажку, начал что-то слегка вслух бормотать.
— Давай, батюшка, пора начинать! Холодно стоять и зябнуть! — недовольным голосом сказал Ивасков. (Все знали, как он относится к евреям).
— Не батюшка, а рабби! — церемонно поправила его вдова Лора.
— Как скажите… — неуклюже ответил Ивасков.
Раввин взглянул из-под шляпы на это со стороны, вздохнул и стал зачитывать текст похожий на молитвенные слова. Когда дело дошло до родни, он начал петь:
— Мария сестра, да его сын Григорий, и дочка его Лора… (Жена Саши очень молодая женщина).
— Батенька! — Прерывает его Савелий и резко замахал руками (так он отдал приказ дирижеру труппы).
И начал играть гимн СССР.
Испугавшись, реббе еле удержался на ногах на заледеневшей земле. Я удачно успел его поймать.
— Осторожно! — заорал Ивасков и махнул на рядом стоящих. — Помогите им!
Труппа резко перестала играть.
— Рубен Артемович, это не для вас! — Ивасков нервно выкрикнул руководителю оркестра.
После он подошел к сестре Марии, сопровождающей рабби, и попросил разъяснить ему поименно, кто кому и кем приходится.
Мария начала объяснять рабби, что Григорий — это не сын вовсе и является племянником Саше, Лора – это супруга Саши. Тот понимающе сделал кивок и начал снова петь. И опять дойдя до родственников, спел все да наоборот.
— Остановитесь! — Ивасков негодовал и замахал раввину. — Сколько уже можно-то?
Гимн ожил и затрубил что есть мочи.
— Остановитесь! Прекратите! — громко заявил Ивасков.
Труппа умолкла.
— Рубен Артемович, мы же с вами договаривались, взмах должен быть обеими руками! — выкрикнул Ивасков в сторону оркестра и снова развернулся лицом к рабби.
— Батенька! Извините, но вам ясен русский язык? Лора – супруга! Гриша – племянник! Что еще-то не понятно? — кипел Савелий Ивасков.
— Я все понимаю… — тихо сказал раввин.
— Давайте будем внимательными! Иначе получается очень некрасиво, похороны ведь у нас!
Раввин запел с начала. Снова дошло до той самой точки, раввин остановился и отчетливо пропел: — Мария — сестра, Гриша — племянник. И не дочь, а супруга племянника Гриши…
— Ух, его! — застонал во весь голос Ивасков, и неожиданно, поскользнувшись, махнул руками и упал в могилу.
И заорал гимн СССР!
Тут никто не удержался — все ржали! Саша, прошу у тебя прощения, но ты сам твердил, что любишь трагическую комедию. Вот так тебя и похоронили…
Когда-то придется нам с тобой встретиться, я бы хотел, чтобы меня проводили так же. Не хочу никого мучить своей утратой, хочу чтобы скорбили и смеялись одновременно.
Вырезка из текста книги Георгия Данелии «Тостуемый пьет до дна».
