Мы с мужем в браке относительно недавно. С первого дня женитьбы мечтали о детях, однако забеременеть никак не получалось. Несколько месяцев назад врачи сообщили, что у меня бесплодие. Я была в полном отчаянии. Думала, что муж бросит меня и найдет себе полноценную женщину, но нет — он меня поддерживал и внушал веру в лучшее.
Мне становилось плохо от одной мысли, что у меня никогда не будет ребенка. Муж предложил усыновить малыша и не оттягивать время. Я была не готова к такому повороту. Я сомневалась в том, что смогу принять и полюбить чужого ребенка.
Я замкнулась в себе. Я понимала, что мне нужно соглашаться на предложение мужа, если я хочу сохранить семью. Ему нужен ребенок, а я не могу родить и усыновлять не хочу. Однако мне было страшно, что я не справлюсь с приемным ребенком. Муж видел, что мне плохо. Он подходил ко мне, обнимал и вспоминал классные моменты из нашего прошлого.
Через полгода муж опять начал поднимать тему усыновления. Я предложила съездить вместе в детдом, хотя объяснила, что я ему ничего не обещаю. Нужно просто попробовать. Когда мы приехали, директриса нам показала много фоток детей и рассказала про их судьбы. Она их будто продавала нам.
Один мальчишка стоял у окна и не играл с другими детьми. Он был очень грустный и поникший. Я подошла и спросила, что случилось. Малыш сказал, что мама от него отказалась — он больше ей не нужен. Тогда я предложила ему стать моим сыном. Он был в шоке и спросил: “А разве может быть две мамы?”. Я не нашла подходящих слов для ответа.
Весь вечер я рассказывала мужу об этом мальчике. Я постоянно о нем думала и понимала, что хочу его усыновить. На выходные мы с мужем вновь поехали в детский дом. Там мы познакомились с Максимом поближе. Вскоре начали собирать документы, чтобы быстрее его забрать.
Максу было очень интересно у нас дома. Он постоянно переспрашивал, навсегда мы ли его забрали. Он не мог поверить, что больше никогда не вернется в детдом.
Вскоре начались проблемы с поведением приемного сына. Он закатывал истерики без повода и ужасно вел себя на людях. Он матерился и протягивал к нам руки. В садике вообще творился кошмар — воспитатели просили его не приводить. Максим будто испытывал наше терпение. Говорил, что мы ему никто, поэтому он не обязан нас слушать.
Однажды я нашла нужные слова, чтобы достучаться до сердца Максима. Я объяснила приемному сыну, что мы отдаем ему всю любовь и стараемся сделать его счастливым. Мы бы хотели получить от него взаимное отношение. Разве мы заслуживаем обидные слова и рукоприкладство?
Максим начал нормально себя вести. Постепенно количество истерик сошло на “нет”. Однако перед школой я все равно очень волновалась.
Как-то вечером сын пришел к нам в спальню и сказал, что хочет извиниться. Оказывается, он специально себя так вел, чтобы проверить, не вернем ли мы его в детдом. Мало того, он до последнего надеялся, что за ним приедет мама. Но когда я объяснила ему, что мы его любим, Максиму стало очень стыдно. Он понял, что теперь у него наконец-то появилась настоящая семья. Сын сказал, что очень сильно любит нас и благодарен за все, что мы для него делаем.
