Актер рассказал, что в старости странным образом стираются любые различия и даже половые.
Я являюсь русским интеллигентом с еврейским гражданством и наполовину немецкими корнями, который обожает крепкий мат и не против пропустить пару стопочек чего-то покрепче чем вода. Я в совершенстве владею русским матом, при этом матерюсь достаточно обаятельно, считаю себя в приеме алкогольных напитков настоящим профессионалом, во время общения с женщинами постоянно нахожусь в приятном возбуждении, в общении с коллегами – в состоянии соревновательного тщеславия. В моей душе нет покаяния. Жалею то о том, что жизнь оказалась не просто стремительной, но и невероятно короткой.
Сама по себе смерть, как биологический факт не вызывает во мне панического ужаса. Но при этом не хочу выглядеть беспомощным. Страшусь медленной смерти, когда буду нуждаться в чьей-то помощи для продления жизни. Я интерпретирую себя как старика-красавчика, который боится оказаться немощным.
Старость – это неизбежный для всех, но не смертельный диагноз.
Считаю, что тем, кому исполнилось 75 и старше, не следует ничего изменять либо бросать в своей жизни.
Я неоднократно пытался бросить курить, однако это не закончилось ничем хорошим. Постоянно возвращался к своей пагубной зависимости, пока мой сын, к мнению которого я очень прислушиваюсь, не стукнул кулаком по столу со словами: «Достаточно!».
Затем меня свели с одним известным академиком, который, как мне сказали, не ведет прием, но готов со мной поговорить. Собрав наспех в охапку все свои анализы, я отправился на прием к светилу медицины.
Приехав по указанному адресу, я окунулся в загородную тишину. В особняке везде сновали на кривых ногах очаровательные дамы в накрахмаленных халатах. Меня провели в громадный кабинет, украшенный благодарственными грамотами от Ивана Грозного, Екатерины и самого Сталина… В кабинете меня встретил академик в дорогущих очках с золотой оправой, который спросил:
– Вам полных лет сколько?
– Думаю примерно пятьсот – отвечаю.
– Примерно одногодки.
Я достал свою увесистую папку с всевозможными анализами, на что он активно замахал руками со словами: «Ой, спрячьте!».
Мне уже только это привело в восторг. Не стал изучать мое досье. «А вы на что жалуетесь» вежливо спросил я.
– У меня по утрам болят колени.
– А меня боль мучает вечером. Что-то еще?
– Напрягает одышка.
– Однако это вполне нормальное явление.
– Начал быстро уставать.
– Голубчик, а что вы хотели в нашем-то возрасте. Норма.
Как от сердца отлегло. Даже если у академика медицины со здоровьем такие же точно проблемы как у меня то, о чем можно еще разговаривать?
Напоследок, перед выходом из кабинета, я сказал, что перестал курить.
Он подозрительно посмотрел поверх золотой оправы очков:
– Ну и зачем? Золотой вы мой человек помните, что лицам старше 75 лет категорически противопоказано что-то менять либо кого-то бросать, а поэтому будем доживать как есть…
Я нежно расцеловал все его грамоты и удалился. Не человек, а гений!
